Брэдли Купер начал не с «Мальчишника в Вегасе» — комедия Тодда Филлипса просто вывела его на более высокую орбиту в голливудских небесах. До этого актер много и успешно работал на телевидении, и, может быть, горячие поклонники «Секса в большом городе» помнят его в нескольких эпизодах, а может, кто-то смотрел полностью весь сериал «Шпионка», где он играет славного парня по имени Уилл Типпин. Отметился он и в «Частях тела», и в «Законе и порядке». Словом, работал, как и положено работающему актеру, где придется, не по-звездному.
А до этого Брэдли был прилежен в учебе. Он закончил университет Джорджтауна (довольно престижный, надо отметить), получив в 1997 году степень бакалавра со специализацией по английскому языку и литературе. Этого ему показалось недостаточно, и в том же году он перебрался в Нью-Йорк, где начал проходить программу на степень магистра изящных искусств в New School University, в школе драмы и актерского мастерства. Получил и эту степень. Так что Брэдли Купер — не только хороший актер, а еще и актер с хорошим образованием, что, кстати, весьма ценно, для того чтобы быть актером с широким диапазоном. Одним из самых замечательных приключений он считает эпизод в программе Glob Trekker — приключенческо-туристическом сериале с базой на британском телевидении, где он был ведущим.
КиноПоиск уже не в первый раз встречается с актером и с удовольствием отмечает, что он остается в общении так же прост и легок. Слава его, по-видимому, если и задевает, то только увеличивающимся числом папарацци, что, к счастью, на обычных журналистах не отражается. Собственно, и на характере актера это не сказывается, так как он, по всей вероятности, не воспринимает свои успехи слишком серьезно, не разглагольствует о своем мастерстве, а просто и откровенно рассказывает о своих чувствах, о работе, о безмерном уважении к легендарным актерам, с которыми ему посчастливилось работать.
Утром пресс-дня, посвященного выходящему вскоре в прокат фантастическому триллеру «Области тьмы», Брэдли появился немножко помятым, в голубой мятой рубашке и таком же мятом кашемировом джемпере цвета морской волны. Пригладив пятерней торчащие во все стороны волосы, всем своим видом он выражал готовность к началу разговора.
Почему ты выбрал эту роль? Чем тебя привлек Эдди?
Сначала я прочитал сценарий, который написала Лесли Диксон на основе романа ирландца Алана Глинна. Я не читал эту книгу, но сценарий был потрясающим, абсолютно захватывающим. Лесли написала феноменального героя, Эдди Мора — кстати, в романе у него, кажется, другое имя. После этого я встретился с Нилом Бергером. Я уже знал, что очень хочу получить эту роль! Это же феноменально, что парень мгновенно может все схватить, все от а до я! Я просто умирал, так хотел эту роль. На встрече с Нилом я сделал все возможное, чтобы убедить его, что ему не найти никого лучше меня. Через шесть месяцев после этой встречи я получил уже официальное приглашение на работу в этой картине, и мы все просто ждали и надеялись, что фильм получит зеленый свет и запустится в производство. С самого начала мне нравилась идея, что Эдди находится в таком состоянии. Не то чтобы жалеет себя и погружается в глубины депрессии — он просто смирился, что весь его потенциал остался невостребованным. Он ведь получил заказ на книгу, когда ему было только 25 лет, и через десять лет понимает, что ему уже 35, а книги нет, и вряд ли она будет. И вдруг с ним случается нечто, что выводит его на совершенно иной уровень. Весь его потенциал оказался в работе и даже превзошел все ожидания. Как отказаться от такой мощи, такой силищи, которая вдруг оказалась в твоих руках?! Да невозможно! Как он распорядится всей этой мощью? Какой у него план? Мы посмотрели фильм и до сих пор не знаем, в каком направлении он решил двинуться. То, что мы видим в финале, — совсем не очевидность, за этим стоит что-то иное. Но что? Вот именно это и привлекло меня в Эдди, эта неочевидность его поступков. Я просто влюбился в этого парня. По-моему, Эдди — хороший парень.
Если бы такое лекарство, которое Эдди получает почти случайно, оказалось доступно тебе, что бы ты сделал, получив эту невероятную мощность сознания ? Остался бы актером или, может быть, стал писать? Ты ведь любишь писать. Или решил испробовать себя в других областях?
Ну, само собой, я тоже думал об этом, каждый зритель, наверное, вернувшись домой, попытается представить себя на месте Эдди и спросит себя: «А что бы я сделал? Чего бы захотел добиться?» Я бы точно выучил несколько языков, чтобы читать в оригинале произведения любимых авторов. Потом бы я попытался овладеть самыми разными музыкальными инструментами (мечтательно разглядывая потолок) и выражать свои чувства и эмоции через музыку. Уже этого достаточно, чтобы чувствовать себя вполне счастливым. Я бы, конечно, научился зарабатывать деньги, чтобы иметь возможность заниматься тем, что мне интересно, бывать в разных местах, изучить разные культуры и народы, играть с самыми знаменитыми музыкантами. Да много чего можно сделать. Это все было бы просто потрясающе интересно. Одно знаю точно: я бы остался актером. Даже попытался бы стать режиссером. Я, наверное, в конце концов решился бы подняться с моей задницы и взглянуть в лицо страхам, что препятствуют мне в следовании этой мечте. Я ведь всегда хотел быть режиссером, снимать фильмы, рассказывая истории, которые мне дороги и которые я люблю. По-моему, самое главное в режиссере — это любовь к материалу, именно она движущая сила всего. Нельзя быть хорошим режиссером без любви к тому, что ты хочешь рассказать людям.
Твое актерское мастерство держит на своих плечах весь фильм. Какие трудности для тебя создает знание этого, ощущаешь ли ты давление?
В первую очередь, я бы сказал, что не согласен с твоим определением, что на моих плечах лежит вся ответственность за фильм. Я не режиссер этого фильма. Это картина Нила Бергера, я же всего лишь получил возможность помочь ему быть тем парнем на площадке, вокруг которого разворачивается все действие. Я только играл, и я люблю это. Я очень люблю быть актером на площадке, люблю быть частью процесса рассказа истории. Это то, что удовлетворяет меня, наполняет чувством гордости и радости. Успешен фильм или нет, не играет большой роли, я все равно люблю то, что я делаю. Если этот фильм окажется успешным, то мне легче будет продолжать работать, а если нет, то мне будет трудней найти работу, но я ее все равно буду искать, потому что я люблю эту работу. Если я чувствую давление, то с уверенностью могу сказать, что люблю и это, для меня давление — это возбуждение, желание работать лучше, особенно если ты знаешь, что делаешь.
Я нашел зацепку с Эдди в самом начале, еще когда читал сценарий, поэтому вообще не ощущал давления, у меня было только нетерпение: скорей бы утро, скорей бы на площадку, скорей бы играть. И мне все время было мало. (Смеется.) Мне особенно нравились дни, когда Эдди был на таблетках, я сам говорю достаточно быстро, и мне нравилось запоминать целые параграфы его монологов и говорить их совершенно обыденно, как нечто само собой разумеющееся. Когда Эдди был в ударе, он говорил чисто и ясно без всяких этих «ну, ты знаешь», заиканий и заполнителей пауз. Он думает такими сжатыми параграфами информации, и именно так они и звучат — цельно и точно. Я очень любил эти сцены. Нил снял их очень много, практически не прерывая, все это было почти как на сцене театра, где никто не прервет тебя в середине монолога и не скажет, что надо повторить сначала. (Смеется.) Я обожаю эту работу. (Смеется.)
А что ты думаешь о тех настоящих стимулирующих мозг лекарствах, которые студенты теперь часто употребляют во время напряженных сессий, не подозревая, насколько они могут быть опасны?
Я ничего не знаю об этом, но если фильм пробудит вопросы, подобные этому, то, наверное, есть смысл их обсуждать. Что касается меня, то я думаю, что наш фильм не о лекарстве как таковом и его последствиях — это скорее история о той интеллектуальной мощности, власти, если хочешь, которую ощущает человек с быстро и точно работающим мозгом, заполненным до краев огромным количеством информации. История начинается с простого парня, который получил эту мощь и власть, и продолжается вопросом: как он распорядится этим? Как он воздействует на других людей? Использует это во благо или во вред? Это ключевые вопросы, которые поднимает фильм, по-моему. Если эта мощь и власть связаны с лекарством, наркотиком, то тогда другой разговор. По-моему, я запутался и не ответил на вопрос. Я подумаю об этом. (Смеется немного смущенно.)
Если говорить о разнице между адреналиновой лихорадкой и влиянием того средства на мозг твоего героя, каким знанием или информацией ты воспользовался, чтобы максимально приблизиться к понимаю его состояния?
Я чувствовал, что знание того, как устроен мозг и как передаются сигналы нервными проводящими путями, как функционирует синапс, мне вряд ли поможет с точки зрения органичного восприятия этой идеи. Я должен был найти что-то совершенно специфическое для меня, никак не пересекающееся с устройством нервной системы и взаимодействия ее с мозгом, что-то, что помогло бы мне ощутить эту масштабность в моем сознании, которая была естественна для Эдди в периоды действия того наркотика. Я решил не использовать те ощущения, которые вызываются адреналиновой лихорадкой, какая возникает в спорте, в драке или даже на сцене в театре, наверное, просто потому, что хорошо их знаю из собственного чувственного опыта. Может быть, мне и следовало бы взять и это тоже, получилось бы еще лучше. Но это всегда ощущается так, словно ты под действием какого-то наркотика, когда все эти эндорфины выбрасываются в кровь.
Влияние NZT я все же представлял себе иначе: это не наркотик, который меняет твое восприятие мира, а препарат, открывающий все пути в твоем мозге, все его связи и этим дающий твоему сознанию абсолютную ясность и фокус, это имеет успокаивающее свойство. Я чувствовал это, когда был им, Эдди. Он сам говорит: «Я не был одурманен, я не был взвинчен, я просто знал, что я хочу делать, и знал, как это делать». Именно в этом и суть, в том, что он был способен сфокусироваться с абсолютной точностью, лазерной точностью во всех направлениях в одно и то же время.
Ты не думаешь, что этот фильм можно отнести к разряду фильмов о монстрах?
(Хохочет.) Монстрах? Я не воспринимал Эдди как монстра. В фильме о монстрах должен быть монстр. Разве Эдди — монстр? Хотя как только фильм выйдет на экраны, мнение зрителей об Эдди будет настолько же правомерным, насколько и мое о нем. Мы не знаем, как он использует свою силу, мы не знаем о его планах. Я точно не знаю. (Смеется.) Но я не думаю, что его цель — только деньги. Вообще интересная мысль. Монстр, да? (Недоверчиво качает головой и улыбается.) А что, мне эта идея нравится, может быть, он и монстр в своем роде. Кто сказал, что они все плохие, что нет среди монстров и приличных парней?
Ты был в общем-то успешным работающим актером до «Мальчишника в Вегасе», но после этого фильма ты вдруг становишься и секс-символом, и кинозвездой с хорошей оплатой. Как ты воспринимаешь все эти перемены? Это тебя развлекает, или ты думаешь, что на этой волне можно и в шеф-повара податься?
(Смеется.) Безусловно, участие в фильме, который имел такой большой финансовый успех, открывает определенные возможности. Это произошло, кстати, со всеми участниками «Мальчишника». С этим всем ты вдруг взлетаешь на другой уровень, где тебя воспринимают иначе. И конечно, появляются папарацци, что было совершенно новым явлением для меня. Ничего, привыкаю понемногу, учусь управляться с этим. Самая замечательная часть этого внимания заключается в том, что у тебя появляется возможность играть в таких фильмах, как «Области тьмы», и это, конечно, круто. (Смеется.) Да, я люблю готовить, это правда, но я все-таки больше заинтересован в том, чтобы сыграть шеф-повара, чем быть им на самом деле. Я — актер, я всегда хотел быть актером, кулинария — лишь хобби.
«Мальчишник», возможно, как-то определил твой экранный имидж. Ты не беспокоился в какой-то момент, что начнется стереотипный кастинг?
Нет, такие вещи меня не пугают, и я даже не задумываюсь об этом. Для меня все на самом деле просто: я хочу работать с отличными режиссерами, прекрасными актерами и сам становиться актером лучше и опытней в процессе работы. Само собой разумеется, что мой выбор не остановится на одном и том же фильме, жанре или одном и том же типе героя. Правдами или неправдами я буду стремиться получать разные роли только потому, что я основываюсь на этой простой идее. Работая в ТВ-сериале «Шпионка», к примеру, я играл очень хорошего парня, наверное, самого славного парня в мире — журналиста Уилла Типпина. Пытаясь получить другие роли, я приходил на пробы, и после обычно ответ был таким: «Какой славный парень — этот Брэдли, но я не вижу в нем какой-то остроты, а вообще славный, очень милый человек. Передай ему, что мы были рады увидеться с ним!» (Хохочет.)
Когда Дэвид Добкин рискнул и взял меня на роль такого социопата, плохого парня в «Незваных гостях», началась другая история: «А, это Брэдли, он ведь козел? Правильно?» Так что я не в состоянии контролировать, кто даст мне роль и для чего, какой стереотип я буду представлять для них, но для меня все просто: я знаю, что хочу играть разные роли, потому что я хочу расти профессионально, и я надеюсь, что буду получать работу для этого.
Расскажи о своих впечатлениях от работы с Робертом Де Ниро.
О, это было просто как крем на торт! (Улыбается.) Думал ли я, читая сценарий, что роль Карла ван Луна будет играть Де Ниро? Нет. Но Роберт Де Ниро присутствовал в моей жизни, не догадываясь об этом, довольно давно. Самое главное в том, что он причина того, что я вообще стал актером. Когда я пришел в актерскую студию Нового Университета в Нью-Йорке, Де Ниро однажды пришел к нам, и я задал ему вопрос, ответ на который значил для меня очень много. Я хотел задать ему вопрос сначала про какой-то его фильм, но ужасно нервничал и думал, что это совершенно дурацкий вопрос. Да, это был вопрос по фильму «Миссия» — там есть одна сцена, где он со шпагой, и я хотел спросить тренировался ли он на мечах, и всякую такую глупость. Но кто-то меня опередил с этим вопросом, и я лихорадочно соображал, о чем бы мог его спросить. И, когда подошла моя очередь, я выпалил вопрос, который давно хотел задать, но напрочь о нем забыл сначала. Когда Де Ниро работал в «Пробуждении», там была сцена, где его герой хочет выйти на прогулку, но должен получить разрешение комиссии, а лекарство, которое он принимал, перестает действовать, что вызвало нервный тик, начало возвращения в неподвижное состояние. А он старается вести себя нормально, но его правая рука уже переставала подчиняться ему, и он поглаживает ею бровь, чтобы скрыть тик. Я думал, что это была просто гениальная находка, и спросил его об этом, может быть, он где-то это подсмотрел, или просто так случилось, интуитивно? Я подумал, что это был хороший вопрос. И он ответил (меняет голос на более низкий, с хрипотцой, почти в точности с интонациями Де Ниро): «Нет. Я никого не видел. Но это хороший вопрос». (Хохочет.) Это было для меня как луч света! Я гордо озирался по сторонам: «А! Все видели? Все слышали?» Я так и не сел после этого, был страшно взволнован, мне хотелось, чтобы все знали, что я задал хороший вопрос самому Де Ниро. Это был мой первый опыт общения с ним. Потом я хотел получить роль во «Все путем» и записал себя на видео, где моя мама читала за героя, которого в фильме должен играть Де Ниро. Мы записали это у меня дома в Венеции (Лос-Анджелес) и отправили ему. Я даже не попал на пробы, но запись каким-то образом попала к нему, и он захотел со мной встретиться. Мы с мамой приехали к нему в отель, сели с ним в вестибюле, и он говорит (опять меняя голос на голос Де Ниро): «Э-э... Ты не... а-а-а... годишься... м-м-м... Но я вижу тебя... м-м-м... Я вижу». А потом он спросил, кто читал со мной. Я сказал, что это моя мама. Он кивнул: «Я так и думал». И все! Потом я столкнулся с ним на фестивале «Трайбека», где я был в жюри в прошлом году. Это случилось во время ланча. Я сел рядом и начал: «Эй, привет! Как дела? Я пробовался на фильм с тобой». (Прерывает себя смехом.) Он понятия не имел, кто я такой! (Хохочет.)
Короче, когда я был уже утвержден на роль в «Области тьмы», мы подумали, что было бы здорово получить Боба Де Ниро, и я поехал с ним разговаривать. Я к тому моменту знал, что он не большой любитель вступлений и праздной болтовни вроде: «Как дела? Как погода в Нью-Йорке?» Я сразу взял быка за рога и начал говорить о фильме и о том, что мы объединили двух героев в одного, чтобы у Де Ниро было с чем работать. Я был словно под влиянием того NZT, говорил без остановки, очень толково и убедительно (смеется), минут пятнадцать. Он выслушал и сказал: «Окей, дай мне номер твоего сотового». И все! Потом мы еще обменивались текстовыми сообщениями с разными идеями пару дней, и он сдался. Хотя я должен честно признаться, что и Нил Бергер, и Лесли Диксон — мы все провели серьезную атаку на него. У него не было шансов на отступление. (Хохочет, как мальчишка.)
Какой фильм Де Ниро вызвал у тебя желание быть актером?
Это были моменты из разных фильмов, скорее всего, не один фильм. Сначала я помню, что воспринимал фильмы с ним скорее эмоционально, просто погружаясь в мир, который был создан режиссером, и только потом стал различать игру актеров, особенно Де Ниро. С третьего раза, наверное. (Смеется.) Я видел все его фильмы и не по одному разу. Это лучше любого учебника по актерскому мастерству.
Ты уже знаешь, что будешь делать дальше?
(Хитро улыбается.) Нет. Скорее всего, прессу к «Мальчишнику 2». До встречи на джанкете.